Безусловно, мясной рацион торгово-ремесленных и раннегородских цетров был гораздо богаче, чем на сельских памятниках IX — XI вв. Например, по подсчетам Е.Е. Антипиной, сельское население потребляло примерно в 2 раза меньше мяса домашних животных (крс, свинья, мрс, лошадь) (Антипина, 2007. С. 4). Однако, нельзя сказать, что в зимний период сельское население было полностью лишено мясной пищи. На сельских памятниках часто отмечаются периоды забоя молодых особей домашних животных (прежде всего крс) — эти периоды как раз и связываются с зимними сезонами, когда прокормить лишнюю скотину не было возможности (Антипина. Лебедева, 2005. С. 70 — 78).
Тимофей Быковский прав — сельский рацион питания, конечно же, отличался от рациона торгово-ремесленных поселений и раннегородских цетров, и охота у сельского населения имела бОльшее значение (что мы покажем ниже). К остеологическим материалам Гнездова в предыдущих постах мы обращались именно потому, что они наиболее хорошо изучены и, что важнее, дают представление о видовом составе домашних животных раннего средневековья для любых памятников Древней Руси, включая сельские. В ноябрьском посте о рационе питания раннего средневековья мы получили определенный хит-парад популярности животных: крупный рогатый скот, свиньи, мелких рогатый скот. Особенностью сельских памятников является лишь то, что в мясном рационе свинья и лошадь имели бОльшую распространенность, чем на памятниках торговых и раннегородских (Антипина, 2007. С. 3).
В этом обзоре мы попробуем обобщить данные о том, чем еще, помимо домашней скотины и зерновых запасов, и в каких объемах мог напитать себя человек средневековья, в том числе зимой и в голодные годы.
Охота
До 1950-х гг. в отечественной археологии считалось, что охота в Древней Руси вообще практически не служила целям пропитания, выполняя вспомогательную роль (А.В. Арциховский, П.Н. Третьяков). Соотношение дичи к домашним животным в рационе оценивалось В.П. Третьяковым как 1/5. Однако по мере изучения сельских памятников, эта точка зрения была полностью пересмотрена.
Итак, вот что нам дают «неумолимые данные археологии». По материалам славянских селищ и городищ IX — XI вв. кости диких животных встречаются достаточно часто. Наибольший их процент встречен на памятниках Левобережья Днепра.
Роменские памятники (по материалам Липина, Шуклинского, Кветуни). Доля костей диких млекопитающих относительно домашних довольно высока — около 40%. Наиболее часто встречаются косуля, лось, кабан, медведь (копытные составляют 77% от общего числа останков диких животных); реже — бобер (около 10%); в незначительном количестве — барсук, куница, заяц.
На боршевских памятниках (Боршево I, II, Кузнецова дача) процент диких животных еще выше — около 55%. Видовой состав примерно такой же, только гораздо чаще, чем у роменцев, встречается бобер — 38% от всех диких животных. На долю копытных (лось, олень, косуля, кабан) приходится 44%.
В лесной полосе видовой состав диких животных немного отличается. Так, в Камно (Псковская обл.), где охота составляла более 25% мясного рациона, наиболее видное место в останках диких животных занимает бобер — 37% от костных останков дичи. На долю копытных (лось, кабан) приходится около 40% (Цалкин, 1976. С. 125 — 140).
В торгово-ремесленных и раннегородских центрах Х в. (Гнездово, Псков, Ладога и др.) доля костей диких животных гораздо ниже, чем на славянских селищах — от 5 до 20%, там основным источником мяса были домашние животные. Из диких животных в Пскове и Старой Ладоге первое место занимает бобер. В Старой Ладоге среди промысловых животных многочисленны кости лисиц. Здесь же добывали и тюленей, обитавших тогда в Ладожском озере. Кстати, судя по материалам Гнездова, куры входили в «элитарный» пищевой рацион: их кости в небольшом количестве (около 3% костного материала) встречены на укрепленном городище, но совершенно отсутствуют на прилегающем к городищу селище (Кириллова, 2007. С. 128).
Разница в доле диких животных между рядовыми славянскими памятниками и торгово-ремесленными поселениями объясняется лишь спецификой состава населения: жители Гнездова или Ладоги занимались в основном войной, торговлей и ремеслом, а пропитание добывали, паразитируя на окрестных племенах. Например, жители Гнездова, по предположению В.С. Нефедова, обменивали у местного кривичского населения зерно и скот на обычный стеклянный бисер, который попадал сюда по торговым путям с арабского востока («метод Колумба»). Отсюда — высокий процент на раннегородских и торговых памятниках костей домашних животных — этим людям некогда и ненужно было охотиться для пропитания.
Аналогичная ситуация и в более поздних, чем Эпоха викингов, домонгольских слоях древнерусских городов. В Новгороде в слоях XI в. Неревского раскопа доля диких животных достигает 5%, в более позднее время (в целом по городу) этот процент снижается до 0,5 — 2%. В домонгольской Москве — до 0,7%; чуть больше в Старой Рязани — до 10%. То есть роль охоты в пищевом рационе различных памятников связана не с региональными особенностями, а с социальными (характер занятий населения).
После принятия христианства многие виды промысловых диких животных попали под официальный церковный запрет. В нескольких канонических памятниках и пастырских посланиях («Вопрошание Кирика» XII в., Послание епископа Никанора к Святославу 1121 г.) указаны запрещенные к поеданию звери: куница (веверичина), бобер, и даже почему-то медведь.
Неоднократно обращало на себя внимание практически полное отсутствие, либо незначительный процент на поселениях костей куницы и белки. Ведь это были промысловые животные — их в большом количестве били ради меха, который был одной из важнейших частей международной торговли и всевозможных даней. Единственное объяснение этому: в остеологическом материале поселений откладывались (в основном) кости тех животных которые шли в пищу; работа со зверями, добывавшимися ради меха, проходила за пределами поселения и не оставляла следов. Так, например, кости горностая, ласки и норки не встречены на поселениях вообще (Цалкин. 1956. С. 136).
Рыбалка
Рыболовству уже был посвящен прекрасный исчерпывающий обзор Максима Колпакова (https://ratobor.com/sapog/blog/859), поэтому остановимся лишь на нескольких моментах.
По устному сообщению А.В. Григорьева, раскопавшего большое количество сельских поселений Левобережья Днепра IX — XI вв., роль рыбалки значительно возрастала именно зимой. Кстати, речь здесь может идти не только о классическом подледном лове — например, Днепр в районе Гнездово (т.е. — в верховьях реки) в настоящее время зимой очень часто не замерзает, формируются только ледяные полосы вдоль берега шириной 3-4 м.
На поселениях Северо-Западной Руси преобладал сетевой лов. В Изборске на долю сетевой оснастки приходится 73% находок, связанных с рыболовством. Причем, по мнению В.В. Седова, здесь предпочитали озерный лов речному (Седов, 2007. С. 324).
Были также широко распространены способы заготовки рыбы впрок. Так, на Большом Боршевском городище был открыт погреб для хранения продуктов. В нем были найдены костные останки по крайней мере 16 судаков, 23 лещей, 11 жерехов, 4 вырезубов и 1 красноперки. Можно полагать, что в древности здесь хранили вяленую рыбу (Куза, 1970. С. 132 — 137). Находка тары для хранения рыбы, но относящаяся к более позднему времени —XIII в. — была сделана в Новгороде. В маленьком хозяйственном срубе была найдена крышка бочки с надписью «мень» (налим) (Арциховский, Тихомиров, 1953. С. 46). По предположению А.В. Кузы таких бочек в погребе было несколько и принадлежали они рыботорговцу.
Голод
К сожалению, археология практически бессильна показать, чем именно питались в голодные годы. Если есть нечего — то и материальных следов не останется. Представление о таких событиях мы можем получить только из письменных источников.
Самое раннее упоминание о голоде мы имеем в ПВЛ под 971 г., когда Святослав, возвращаясь с Балкан, был вынужден зимовать в Белобережье: «и не стало у них еды, и был у них великий голод, так что по полугривне платили за конскую голову». Но здесь необходимо учесть, что речь идет о войске, которое не может себя обеспечить пищей самостоятельно и существует за счет славянского окружения. К 997 г. относится легендарное «сказание о Белгородском киселе», из которого следует, что даже во время сильного голода, последнее, что оставалось в городе в незначительных количествах — овес, пшеница, отруби и мед.
Для более позднего периода летописание сохранило и примерный рацион голодных лет. Вот как такие события преодолевались в Новгороде: 1128 г. «ядяху люди лист липов, кору березову, инии молиц (древесную мякоть) истълокше, мятуце с пелъми (мякиной) и с соломою, инии ушь, мох»; 1215 г. «ядаху люди сосновую кору и лист липов и мох»; 1231 г. «инии простая чадь резаху люди живые и ядяху, а инии мертвые мяса и трупие обрезаече ядяху, а другие конину, псину, кошки». Как видим, вполне доходило и до людоедства.
Случаи
Удалось собрать данные и о необычных результатах охоты, которые представлены в остеологическом материале единичными или совсем уникальными случаями.
На Черниговском детинце среди костных останков дичи, употребляемой в пищу, найдены кости дикой кошки (Лотапов А.З., 1988. С. 76-83). (среднеевропейский лесной кот; выглядит как обычный кот, но чуть крупнее и весит от 3 до 8 кг). Среди кухонных костных материалов Киева и Вышгорода встречены хомяки. Поскольку они входят в подотряд мышеобразных, можно сказать, что средневековые киевляне в тяжелые времена не гнушались есть мышей. Встречаются также кости сурка и водяной крысы. Но, пожалуй, самый уникальный зоопарк собран в коллекции Боршево I (Левобережье Днепра). Среди костных останков здесь встречены кости хомяков и ежей. И что самое удивительное — даже верблюдов (!), причем не менее 3 особей (Цалкин, 1956. С. 125 — 140).
Под финал — небольшой остологический курьез. В 2003 г. на Рюриковом городище была открыта хозяйственная яма рубежа XII — XIII вв. заполненная костями различных животных. Среди прочего в заполнении ямы был найден череп африканской обезьяны (Macaca sylvanus). Правда, оснований предполагать, что обезьянку тоже съели под горячую руку, нет — скорее всего, она была привезена купцами как подарок в княжескую резиденцию.
Литература:
- Антипина Е.Е. Методы моделирования относительной численности домашних животных в хозяйстве древних поселений: от остеологического спектра к составу стада // Матерiали та дослiдження з археологii Схiдноi Украiни. 2007. № 7.
- Антипина Е.Е., Лебедева Е.Ю. Опыт комплексных археобиологических исследований земледелия и скотоводства: модели взаимодействия // РА. 2005. № 4. С.70-78.
- Арциховский А.В., Тихомиров М.Н. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1951 г.). М. 1953.
- Кириллова И.В. Остеологические материалы из культурных слоев Гнездова: новые данные // Гнездово. Результаты комплексных исследований памятника. СПб. 2007.
- Куза А. В. Рыболовство у восточных славян во второй половине I тысячелетия н. э. // Материалы по истории и археологии СССР, № 176. М, 1970.
- Лотапов А.З. Новые материалы к истории скотоводства и охоты в древнем Чернигове // Проблемы археологии Южной Руси. Материалы историко-археологического семинара «Чернигов и его округа в X-ХIII вв.». Киев. 1988.
- Седов В.В. Изборск в раннем средневековье. М. 2007.
- Цалкин В.И. Материалы для истории скотоводства и охоты в Древней Руси // МИА. № 51. М. 1956.